Еще несколько поворотов, и мы оказались у того места, гдеберег становился шире, и его полоса, покрытая песком и галькой, плавноподнималась, где упиралась в неожиданный обрыв семи или восьми футов высотой.Наверху росли деревья, и снизу нам были видны их верхушки и висевшие в воздухеузловатые корни.

Билл присел на большой валун и снова раскурил свою трубку. Яприсел слева от него. Рядом негромко плескалась вода и отбрасывала солнечныеблики. Мы долго наблюдали игру солнечных зайчиков.

— Хорошо… — сказал я немного позже. — Какое прелестноеместо.

— Угу.

Голос Билла прозвучал как-то скованно. Я взглянул на него.Он смотрел в ту сторону, откуда мы пришли.

Я понизил голос.

— Ты что-то заметил?

— Да. Мне показалось, что за нами кто-то идет на некоторомрасстоянии, но сейчас он куда-то пропал за всеми этими поворотами, — прошепталон.

— Наверное, мне стоит немного пройти и посмотреть.

— Да нет, наверное, ничего такого… Просто отличный денек, аздесь многие любят гулять. Я просто подумал, что если обождать несколько минут,то он или появится здесь или мы будем знать, что он пошел другой дорогой.

— Ты мог бы его описать?

— Нет. Я видел его лишь мельком. Не думаю, что нам следуеточень уж тревожиться. Наверное, на меня сильно подействовали твои страшныеистории. Я заражаюсь параноидальным комплексом, а?

— Похоже, ложная тревога, — объявил наконец Билл.

Он поднялся и потянулся.

— Да, видимо.

Билл снова двинулся вдоль берега, я догнал его и пошелрядом.

— Вот еще что… — начал Билл. — Меня очень тревожит эта ледипо имени Ясра. Ты говорил, что она, судя по всему, переместилась в комнату спомощью Карты — козырнулась, так сказать — и что во рту ее имелось жало, ядкоторого тебя на время отключил?

— Да, так все и было.

— У тебя есть какие-нибудь предположения на этот счет?

Я покачал головой.

— И почему именно Вальпургиева ночь? Я могу согласиться, чтоопределенная дата может иметь огромное значение для психически не совсемздорового человека и что приверженцы примитивных религий уделяют особоевнимание точке смены времен года. Однако П. кажется птицей более высокогополета, чтобы оказаться просто ненормальным. Что же касается остальных…

— Мелман считал, что это очень важный день.

— Да, но он ведь сам был причастен к оккультизму. Было быудивительно, если бы он не придавал значения этой дате, вне зависимости оттого, стоит ли за ней нечто конкретное или нет. Он ведь сказал, что это всеголишь его собственная идея, и его хозяин ничего об этом не говорил. Впрочем, этобольше по твоей части — разбираться в этих тонкостях. Так вот, если кто-тохочет убить тебя или человека твоей крови, то дает ли этот день — именно этотдень в году — какие-нибудь преимущества ему? Что ты можешь сказать по этомуповоду?

— Если и дает, то я, во всяком случае, об этом никогда неслышал. Но, конечно, я о многих вещах не имею понятия. Ведь я еще так молод посравнению с остальными. Но в каком направлении это нас ведет? Ты сам говоришь,что здесь вряд ли идет речь о ненормальном убийце, но и версия Вальпургиевойночи тебе тоже не кажется подходящей.

— Я и сам не знаю, Мерль. Просто я рассуждаю вслух. Можетбыть, в процессе этих рассуждений что-то и всплывет. Пока что оба предположениякажутся мне шаткими, вот и все. Кстати, во французском иностранном легионе вэтот день, тридцатого апреля, всем давалась увольнительная, чтобы напиться, апотом им давалась еще пара дней, чтобы протрезветь. Это торжество было приКамероне, один из больших триумфов. Впрочем, все это вряд ли имеет отношение кнашему делу. И почему вдруг Сфинкс? — неожиданно переключился Билл. — Картапереносит тебя в такое место, где тебе приходится обмениваться тупыми загадкамии в случае неудачи тебе откусят голову.

— У меня сложилось впечатление, что именно это и былозадумано.

— Мне тоже так кажется. Но все равно, очень необычно… Хотя вэтой истории все более, чем необычно. Знаешь что, мне кажется, что все этиКарты тоже такие — особого рода ловушки.

— Вполне возможно.

Я сунул руку в карман, чтобы достать Карты.

— Не надо, — остановил меня Билл. — Не будем дразнить лихо.Наверное, тебе лучше вообще их пока припрятать куда-нибудь. Я мог бы положитьих в сейф в моей конторе.

Я рассмеялся.

— Сейф не такое уж надежное укрытие, особенно для Карт. Нет,благодарю тебя, но пусть они лучше будут у меня. Возможно, найдется способпроверить их без риска.

— Ну, тебе видней, тут ты специалист. Но скажи мне, ачто-нибудь из Карт не может проникнуть к нам так, чтобы не…

— Нет, это исключено. Таким образом Карты не работают.Требуется концентрация, и немалая.

— Это уже кое-что, во всяком случае. Я…

Он снова оглянулся. Кто-то приближался к нам. Янепроизвольно сжал пальцы в кулаки.

— Все в порядке, — сказал он. — Я его знаю. Это ДжорджХансен, сын того человека, которому принадлежит ферма и эта земля. Привет,Джорджи!

Приближавшийся к нам молодой парень помахал рукой. Он былсреднего роста, плотный, со светлыми волосами. Одет он был в джинсы испортивную майку с изображением рок-группы «Благородный мертвец». Из левогокармана торчала пачка сигарет. На вид ему было немногим больше двадцати.

— Привет, — ответил он.

Он подошел ближе.

— Отличный денек, а?

— Да, точно, — ответил Билл. — Вот мы и решили пройтисьвместо того, чтобы сидеть дома.

Джордж перевел взгляд на меня.

— И я тоже, — сказал он, показывая ровные зубы. — Да, денек— просто первый класс.

— Это Мерль Кори, — представил меня Билл. — Он у меня вгостях.

— Мерль Кори, — повторил Джордж.

Он протянул мне руку.

— Привет, Мерль.

Я пожал его руку. Она у него была немного влажная.

— Ты не помнишь это имя?

— Гм… Мерль Кори?

— Ну да. Ты знал его отца.

— Да? Ну, правильно, конечно!

— Сэма Кори, — докончил Билл.

Он бросил мне предупреждающий взгляд через плечо Джорджа. Якивнул.

— Сэм Кори! — повторил Джордж. — Надо же, сын Сэма! Рад свами познакомиться. Долго думаете пробыть здесь?